Серебро далёкого Севера [СИ] - Юрий Циммерман

— Но если уж мы заговорили о равновесии, — неторопливо продолжил Вантезе, — давайте прежде всего согласимся в том, что именно равновесию мы с вами, миледи, в равной степени и служим. В храме ли, в Обсерватории — в конечном счете не столь уж важно, особенно в годину, когда само это Великое Равновесие дает трещину или оказывается под угрозой. Что же касается Тиорессы и ее сестер по служению… Существует ведь и определенное равновесие между почитанием Армана и служением Тинктару. Если в храмах Старшего Бога…

При этих словах лицо монсиньора на мгновение исказила скептическая усмешка.

— Если в тех храмах все нараспашку, распахнуто всем и каждому, начиная от деталей храмовой церемонии и едва ли не до лона последней жрицы — то служение Тинктару зачастую следует тайными тропами, открытыми лишь для посвященных… И для избранных. Вы ведь и сами наверняка знаете, что Господь Арман традиционно почитается в образе Божественного Старшего Брата. И, как всякий старший брат, он наследует землю и приумножает добро. Отнюдь не случайно, что из прошедших служение Арману получаются рачительные хозяева пастбищ и садов, преуспевающие заводчики и прекрасные управляющие для господских поместий.

Энцилия воспользовалась небольшой паузой в речи Вантезе, чтобы сделать новый большой глоток кофия и положить себе еще одно маленькое пирожное. «О боги, ну почему же маленьких пирожных в конечном итоге всегда съедаешь больше, чем больших?!» Его преосвященство тем временем продолжил свое «размышление вслух», в немалой степени походившее теперь уже на проповедь.

— Господь же Тинктар, как Младший Божественный Брат, обречен на постоянный поиск неизвестного и неизведанного. Образно говоря, на то, что у нас, смертных, зовется «отхожим промыслом». На непрестанное взыскание нового — того нового, что разрушает старое и приходит ему на смену. Именно это и сближает сегодня меня, иерарха культа, с вами, миледи. С чародейкой, искушенной в магических искусствах и предельно далекой от служения богам, если даже не противопоставленной напрямую такому служению. Сближает с вами — и с вашими товарищами, согласно монаршей воле свершающими ныне свой путь в северных пределах Круга.

Энцилия приложила все усилия, чтобы сохранить безучастное выражение лица, но скрыть свое изумление осведомленностью монсиньора о путешествии Юрая и Зборовского ей, судя по всему, так и не удалось.

— Не переживайте, ваша милость: служителям богов открыты многие мирские тайны, но мы умеем оберегать их от непосвященных и профанов столь же крепко, как и наши собственные культовые таинства. Этого же, кстати, я ожидаю сегодня и от вас, многочтимая леди д'Эрве.

На этих словах первосвященник пристально заглянул Энцилиии прямо в глаза, а голос его приобрел еще большую выразительность и твердость.

— То что вы сегодня увидели и, смею надеяться, еще увидите… Это дозволяется видеть и слышать лишь немногим избранным, а уж из числа мирян и тем более магов — так и вовсе считаным единицам. И по всему казалось бы, что вы, волшебница с университетским образованием, предельно далеки от культа Двух Богов, равно как и от служителей его. Однако же пути божественные неисповедимы, и нам не дано объяснить или, тем более, оспорить их выбор: мы можем лишь благоговейно принять его и следовать ему.

Последовавшая за этим небольшая пауза, судя по всему, была призвана придать еще бòльшую значимость следующим словам, произнесенным едва ли не торжественно:

— Знайте, миледи, что было приоткрыто мне в служении моем: никто иной, как вы — да, именно вы, леди д'Эрве, — осенены благодатью Господа нашего Тинктара. И потому сегодня вы имеете честь быть почетной гостьей, допущенной к самым сокровенным таинствам культа, здесь, в моем храме…

… а не удостоились аудиенции у его святейшества Брегонцо, в храме напротив, — добавил его преосвященство, заметно умерив пыл.

После этого жрец прервался на долгую минуту, чтобы сделать еще один глоток вина из своего кубка и неторопливо просмаковать его вкус.

— Но всё же нам, смертным, — продолжал Вантезе, — не всегда дано правильно воспринять и истолковать божественные знамения. И, дабы не впасть по недомыслию в грех гордыни и не исказить своим убогим разумением промысел Господень, я имею честь пригласить вас сегодня в святая святых нашего храма, в Зал Сокровенного Постижения, на церемонию Подношения Даров. И обращаюсь при этом с нижайшей просьбой. Не могу не заметить еще раз по этому случаю, что присутствие посторонних, не прошедших Второго Посвящения, ритуалом вообще не предусмотрено, и ваш сегодняшний визит — редчайшее исключение, дозволенное и предписанное лишь моей личной властью как верховного жреца. Поэтому вы просто займете место рядом со мной и на протяжении всей службы останетесь лишь наблюдательницей, но… Видите ли, чин Подношения, после окончания молитвы, завершается угасанием жертвенных свеч — и сего угасания вся братия ожидает в сосредоточенном молчании и медитации. Вас же, ваша чародействующая милость…

До этого момента монсиньор Вантезе говорил в совершеннейшем самоуглублении, смотря невидящим взором прямо перед собой и, судя по всему, мысленно представляя себе ту самую церемонию, о которой говорил. Но сейчас он — за то мгновение, пока с нажимом произносил магический титул Энцилии, чего до сих пор не делал еще ни разу — вернулся в реальность и пристально посмотрел на волшебницу.

— Вас я прошу сегодня попробовать — только не удивляйтесь, милости Тинктаровой ради — попробовать погасить эти свечи силой своего магического умения. Ведь вне пределов храма, а тем более у себя в Обсерватории, это не составило бы вам труда, не правда ли?

— Ну, имея в виду, что вода всегда была моей первой стихией, — наполовину самодовольно и наполовину озадаченно согласилась Энцилия, — погасить огонь мне даже легче, чем разжечь его. Но скажите, Ваше преосвященство: не вызовет ли подобная попытка колдовства, — даже если мне вдруг удастся преодолеть поле противодействия вашего храма, в чем лично я очень сильно сомневаюсь, — не может ли она вызвать гнев Тинктара? Не накличет ли она землетрясение, обрушение стен храма или иную божественной кару?

— А вот это, миледи, как раз не должно вас беспокоить, — улыбнулся и едва ли даже не рассмеялся Вантезе. — Господь наш Тинктар тверд и исполнен решимости в силе своей, но он не мстителен. И если Всевышнему Вершителю будет неугодна ваша магия в стенах Его храма — Господь просто не даст ей свершиться. Но вот если он, как я надеюсь, окажется милостив к вашим усилиям… Вот тогда, дочь моя, мы вернемся к нашему разговору и продолжим его.